Леонора Флейшер - Герой. Бонни и Клайд: [Романы]

— Просто отлично. Давно так не отдыхал.

— И я тоже, — поддакнула Бельма.

— Ну, вы рады, что мы вас захватили? — спросил Клайд.

— Ну конечно, — поспешил уверить его Юджин. — Давно я так прекрасно не проводил время. Честное слово.

— Может, вы хотите присоединиться к нам? — усмехнулся Клайд. — А? Как насчет того, чтобы стать полноправными членами банды Барроу?

Юджин весело хохотнул:

— Да уж! Представляю, какой переполох это вызовет дома. Юджин Гиззард стал членом банды Барроу!

Вельме эта идея тоже доставила удовольствие.

— Представляю, что сказали бы Марта с Биллом, если бы узнали об этом. — Она рассмеялась. Ее смех накатывался волнами, делаясь все громче, все пронзительней.

— Боже мой, — говорил Юджин, на глазах которого появились слезы. — Они просто в обморок попадают. Я стал налетчиком!

— А вообще чем ты занимаешься? — все еще смеясь, осведомилась Бонни.

— Работаю в похоронном бюро, — сообщил Юджин.

В машине разом воцарилась зловещая тишина. Долго никто не осмеливался открыть рот. Было слышно только тяжелое учащенное дыхание. Наконец, Бонни напряженно, взволнованно, сквозь зубы процедила слова, выразив чувства всех своих партнеров:

— Пусть убираются отсюда, и поскорей.

Жизнь на колесах. Они вели ее постоянно, переезжая из одного места в другое, но не имея возможности развеять ту самую невидимую тучу, что постоянно висела над ними, возвещая беду. Впереди было то же самое, что и позади: вереница налетов, грабежей, убийств, всплески ярости мирных граждан, готовых при первом же удобном случае сообщить полиции их местонахождение. Их уже знала в лицо чуть не вся страна. Они стали популярными, словно кинозвезды.

Бонни и Клайд. Их портреты всегда печатались самым крупным форматом. Затем шли звезды второй величины — Бак и Бланш. И еще упоминался третий, неизвестный мужчина.

За ними по пятам неотступно следовал техасский рейнджер, человек с фантастическим блеском в голубых дальнозорких глазах, человек с черными густыми усами, придававшими ему вид мстителя, которого ничем не остановить. Человек, потерпевший поражение и не желающий сносить насмешки. Человек, поклявшийся жестоко отомстить тем, кто сделал его посмешищем в глазах обитателей его особого замкнутого мира. Он неотступно следовал за ними, расспрашивал, звонил по телефону, пытаясь опередить их на маршруте, навещая местные отделения полиции, автобусные остановки, мотели, придорожные закусочные, — все те места, где они могли бы задерживаться, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Куда бы они не отправлялись, он узнавал об этом и пускался вдогонку.

Они чувствовали себя в безопасности в Платт-Сити, штат Айова, в городке, ничем не отличавшемся от десятков других, которые они проезжали. Это было тихое местечко, живущее унылой размеренной жизнью, где не происходило ничего такого, что бы могло всколыхнуть горожан или заинтересовать здешнюю полицию. И уж в последнюю очередь тут ждали появления банды Барроу. Налеты на банки и убийства могли случаться где угодно, только не в Платт-Сити! Здесь, в самом сердце Америки, люди проводили день за днем в полной уверенности, что сегодня будет похоже на завтра, завтра на послезавтра и так далее. Один день напоминал другой до неразличимости. Выделялись там лишь такие, как

Четвертое июля, Рождество или День благодарения. Все остальное не имело значения.

Горожане чрезвычайно расстроились и переполошились бы, узнай они, что члены банды Барроу въехали в мотель Платт-Сити и сняли смежные коттеджи с общим гаражом. Платт-Сити не нуждался в таких, как Клайд Барроу и его друзья-приятели, и жители знали бы что предпринять, проведай они об этом визите. Но жители ничего не подозревали.

Клайд и его друзья собрались в коттедже. Бак устроился в одном пухлом кресле, Бланш в другом, напротив. Клайд и К.У. развалились на двойной кровати, каждый углубившись в собственные мысли, Бонни же расхаживала по комнате с кошачьей грацией. В ее движениях чувствовалось такое напряжение, словно все ее силы, все ее мысли и чувства, желания и устремления завязались в узел и веревка натянулась так, что вот-вот лопнет.

Она остановилась, горестно поглядела вокруг и спросила:

— Это что, зал ожиданий на вокзале?

Никто не ответил, и она выругалась себе под нос, потом ткнула пальцем в сторону Бака и Бланш и спросила:

— У вас же есть своя комната, почему бы вам не пойти к себе? Почему бы вам не побыть друг с другом?

Клайд вздохнул и поднялся с кровати.

— Расслабься, дорогая, не надо нервничать. Приляг, отдохни. Мы все вместе немного перенервничали…

Бак вяло посмотрел на Бонни, застывшую в центре комнаты, и спросил, утратив свое обычное благодушие:

— Что ее так мучит? — Он обернулся к Клайду и повторил вопрос: — Что ее грызет?

Клайд отвернулся. Он хотел обойтись без выяснения отношений. Они слишком много времени проводили вместе, и, конечно, неплохо было бы хоть ненадолго разъединиться. Тут надо было все хорошо обмозговать и найти выход.

— Отстань, Бак, — лениво сказал он.

Но Бак не собирался отставать. Хватит с него того, что Бланш проела ему все печенки, требуя, чтобы они оставили Клайда и вернулись домой, к ее папочке. Но дудки! Такая жизнь не для Бака Барроу. Но и это существование ему обрыдло — постоянное ничегонеделание, бегство от полиции, жизнь в каких-то лачугах. Ну а эта самая Бонни, она, конечно, ничего, но временами начинала очень много о себе понимать. И напрасно! Если разобраться, внушал себе Бак, она всего-навсего подружка Клайда. Они даже не женаты! Он фыркнул и кивнул головой в ее сторону.

— Что ее, черт возьми, грызет? — сердито говорил он. — Что с ней происходит?

— Со мной-то как раз ничего, — огрызнулась Бонни. — Ничего, кроме того, что я бы дорого дала, лишь бы оказаться подальше от тебя с твоей женой.

— Послушай, — встал с кресла Бак.

— Не смей говорить обо мне так, — запротестовала Бланш. — Я не какая-то дешевка.

— Именно дешевка ты и есть, — отрезала Бонни.

Клайд понял, что надо вмешаться, пока дело не приняло дурной оборот. Он обратился к Бонни:

— Ладно, успокойся и будь немного повежливее.

— Иди к черту!

— Бонни!

— Не учи меня жить, Клайд Барроу!

— Черт с вами! — рявкнул Клайд- Черт с вами обоими! Можете пойти и утопиться! — Он отошел от них, подошел к окну и что есть силы уперся лбом в стену, оклеенную дешевыми обоями, так, что на шее выступили вены. Он досчитал про себя до десяти, потом еще раз до десяти. Почувствовав, как раздражение покидает его, он подошел к Бонни и попытался ее поцеловать, но она отвернулась. Он улыбнулся той мальчишеской улыбкой, которая всегда действовала на нее безошибочно, вызывая желание обнимать, целовать, крепко прижимать его. Но Бонни на этот раз не обратила на это никакого внимания. Он вставил пальцы в уши, закатил глаза, зашевелил пальцами и высунул язык, то вываливая его, то убирая, изображая марионетку, которая перестала слушаться кукловода, но Бонни мрачно посмотрела и сказала:

— Перестань, Клайд. Оставь меня в покое, не приставай ко мне.

Он подавил желание грубо ответить и отошел. В комнате нависло тяжкое, мрачное молчание. Надвигающийся скандал вовремя отвел К.У. Он встал с кровати, широко зевнул и сказал:

— Лично я помираю, есть хочу. А вы как? Раздались утвердительные возгласы.

— А что, неплохая мысль, — быстро сказал Клайд.

— Я тут приметил закусочную, когда мы сюда ехали. Продают жареных цыплят. Может, кто хочет съездить купить поесть?

Встала Бланш, гордо вскинув голову.

— Я поеду. А то мне обрыдло сидеть здесь и смотреть на ваши вытянутые физиономии.

— Но ты же не умеешь водить машину, дорогая, — заметил Бак, вовсе не собираясь покидать своего кресла.

— Она еще много чего не умеет, — пробормотала Бонни.

— Знаешь что… — начала Бланш.

— Я съезжу с тобой, Бланш, — без особой охоты сказал К.У. — Я поведу машину.

— Очень любезно с твоей стороны, — отозвался Бак.

— Что брать-то? — спросил К.У.

— А что там может быть? — задумчиво осведомился Бак.

— Возьми пять порций цыплят, — сказал Клайд.

— Вот и все.

— И что-нибудь на сладкое, — добавил Бак. К.У. поглядел на Клайда, и тот кивнул.

— Спроси, нет ли у них персикового мороженого, — велел Бак, любовно поглаживая свое брюшко.

— Не беспокойся, милый, — сказал Бланш. — Я привезу тебе мороженое. Я позабочусь о моем муженьке.

Бонни с отвращением фыркнул и отвернулся. Дверь хлопнула, возвестив об уходе Бланш и К.У. Вдруг Бонни охватило такое чувство горечи, что она поняла: еще немного, и у нее брызнут слезы. Она быстро вошла в соседнюю комнату, хлопнув дверью, а там упала на кровать, сбросив туфли, зарылась лицом в подушку, пытаясь ни о чем не думать и поскорее забыться сном. Но сон никак не шел к ней, и она в досаде колотила кулаками по подушке, чувствуя, как в голове у нее растет какая-то чернота.